Саша Маркус
Автор

Жутко громко и запредельно ритмично. Как Ессентуки отбарабанили Драмфест-2017

Саша Маркус
Автор
16.08.2017

Как многие по-настоящему интересные идеи, родившийся практически из ничего «Драмфест» за три года своего существования стал самым крупным барабанным фестивалем в стране. Кроме шуток, профессиональное сообщество окрестило Ессентуки «столицей барабанщиков». И ладно бы за этой пафосной формулировкой не стояло ничего, кроме амбиций организаторов, как это часто бывает в местечковом event-менеджменте, но Драмфест не выглядит как субкультурный «междусобойчик». Больше всего он напоминает open air уровня крупных городов. Забудьте о провинциальной безвкусице, бесполезном шатании волонтеров и организационных дырах: здесь каждый занят своим делом, музыканты чекаются задолго до, ведущий не тупит и не читает с бумажки, а в воздухе царит дух порядка и строжайшего тайминга, - в общем, у ребят все ок.

Глядя на то, как тут все устроено, напрашивается вопрос: почему большинство фестивалей, крупных городских концертов и прочих «мероприятий» в провинции проходит на таком кошмарном уровне? Получается, когда хотим, мы можем. И слово «провинция», оказывается, умеет принимать смысл вовсе не выживания на краю культуры, а быть поводом получше узнать собственную страну. Событийный туризм, как он есть.

«У нас есть небольшой секрет, которым я могу поделиться,- смеется Степа Куликов - один из непосредственных задумщиков фестиваля. - Мы начали готовить Драмфест сразу после новогодних праздников. Поэтому примерно месяц назад по нашей части все было уже готово, включая все так называемые «подушки безопасности», которые, кстати, сработали в нужный момент».

Хорошая организация, как правило, не бросается в глаза, зато очевидно, когда она плоха или отсутствует совсем. Драмфест прошел в два этапа: всю пятницу хедлайнеры давали мастер-классы, общались с участниками, в общем такая дымная кухня для профессионалов, где весь свежак буквально из-под ножа; а на следующий день те и другие отбарабанили целое шоу из баттлов между конкурсантами и сольных выступлений членов жюри.

День первый. Хедлайнеры

Звездный десант высадился в Городском доме культуры. В этом году их четверо: это Дмитрий Фролов, барабанщик группы «Мельница», сессионщик и участник проекта «Большой джаз», Давид Сагамонянц, Валерия Скрипник (LaScala) и британец Крейг Бланделл (Frost), входящий в 20-ку лучших барабанщиков мира по версии журнала Modern Drummer.

Около 30 человек рассаживаются прямо на сцене. Кое-кто из праздноинтересующихся занимает места в зале. Сложно подсчитать точное количество людей, народ бесконечно ходит туда-сюда. Здесь своя атмосфера с каким-то внутренним регламентом, который никто не прописывает. Ощущение, что все идет само собой.

Первым мастер-класс дает Дима Фролов. Трудно вникнуть в профессиональный юмор. Но музыка все объясняет: в конце часового интенсива Фролов выдает длинное соло, партию которого писал сам.

- Я ожидала услышать от тебя ритм-партию, но услышала мелодию. Как такое получается?

- Это нормально (улыбается). Для того и существует соло. В группах барабанщики ведут себя скромно, аккомпанируют. Твоя задача - не испортить песню, ну и ты теряешься за остальными музыкантами. А соло как раз для того, чтобы высказать все, что тебе хочется. На выступлениях «Мельницы» я стараюсь вставлять соло в середине концерта, оно длится примерно 15 минут, и именно в этот момент он преломляется и вторая половина идет по-другому. Удивительно, что сам зритель становится другим.

- А что происходит в этот момент?

- Ну, я стараюсь интерактивить, заставляю людей хлопать, кричать в определенных местах, в общем возникает некий шаманизм. Я держу обратную связь, чтобы зрители понимали, что у меня там вообще происходит: хорошо это или плохо. Однажды, это было в клубе «Точка», я отыгрываю соло, плюхаюсь на стул, а он ломается и падает. Я лечу кувырком, а зал в восторге. Мне было ужасно больно, но все подумали, что это такой спецэффект.

- Когда я пыталась вникнуть в матчасть, узнала, что все ударники по-разному отвечают на вопрос о том, что такое «грув». Ты будешь первым, кого я спрошу. Что есть грув для тебя?

- Я думаю, это движение. Это танец, это то, что двигается, и то, что заставляет вас двигаться. В момент, когда все начинает пульсировать в одном пространстве, - это и есть грув. Что-то, что держит атмосферу. Монотонная история, которая раскачивает воздух, людей. Да, грув – это движение.

- Ты отвечаешь, как шаман.

- В каком-то смысле так и есть.

Мы с Лерой Скрипник стоим возле гримерки, где за небольшую паузу успевает перемешаться куча народу. Лера невероятно светлый человек, воплощение доброты, мировая душа. Через 5 минут я обнимаю ее, как подругу, а она рассказывает мне о жизни DIY- групп, коей и является LaScala.

«Мы вообще жаркие ребята, играем альтернативу, латин-рок, если точнее. Сейчас, правда, на какое-то время берем паузу, будем выступать только на фестивалях. Такой период. В этом минусы DIY – полная самостоятельность. Нас две девушки, остальные - парни. Еще есть вокалистка, Аня Грин, мы с ней как бы такое, женское начало. Хотя я не люблю, когда говорят, типа: вот, у них за барабанами девчонка. Ты, прежде всего, артист. Есть женская энергетика, но это уже другое. Сейчас некоторые девушки играют даже лучше парней, например, Аника Нейлз, она крутая, ее уважают парни-барабанщики».

«Да, барабанщиц становится все больше, и это круто», - подключается Крейг. Мы пытаемся говорить втроем. Лера, преподаватель английского в до Lа'скальной жизни, помогает справиться с трудностями перевода. Крейг Бланделл представляет компанию Roland Corporation. Вместе с Томасом Лангом, и Майклом Шеком они путешествуют по миру с мастер-классами. Я пытаюсь выяснить, есть ли разница между учениками из разных стран.

«Это очень интересно, насколько везде разные люди. Например, в Японии, Китае ребята очень мало общаются, ведут себя тихо, и в основном воспринимают. А американцы просто бесконечно «бла-бла-бла» (смеется). Это всегда трудно совмещать, приходится выбирать, чего будет больше, разговоров или игры.»

- У тебя были какие-то курьезные случаи в практике?

- Нет, ничего такого не было. Я вообще очень серьезный человек.

У Крейга открытое, какое-то почти детское лицо, ярко-голубые глаза. По-моему, он пользуется тем, какое впечатление производит, и просто прикалывается надо мной.

-Что для тебя грув?

-Я играю прогрок. Мой грув – это прежде всего «serving a song», это как бы обеспечить песню всем необходимым, понимаете? Насытить ее, поднять.

Звук заполняет пространство густой массой. Становится невозможно расслышать что-то кроме него. В зале, как завороженные, все смотрят на Давида, который, как кажется, забыл вообще про все. Сагамонянц заходится в своих партиях. Глаза его закатываются, а мне хочется вызвать «скорую». Это сложно передать, но быть свидетелем такого зрелища – жутковато.

- Послушай, с тобой там на сцене что-то происходило, ты как будто отключился.

- Ну если со стороны кажется, что я «там», значит, так и есть. Я не сильно себя контролирую, когда наслаждаюсь любимым делом.

В анамнезе у Давида Гран-при Всероссийского конкурса барабанщиков «МУЗТОРГ-2010», победа на ROLAND V-DRUMS CONTEST – 2011. В 2012 году вошел в пятерку лучших барабанщиков мира по версии ROLAND V-DRUMS CONTEST.

- Ты участвовал в проекте «Большой джаз» на канале «Культура». Почему вы расстались?

- Это был большой опыт. Но слишком много направляющих, много «нельзя». Формат. В какой-то момент мне просто стало тесно, и я начал делать свои проекты. Это был Xuman Records, Project Combo  и т. д. В них свобода.

- Что есть грув для тебя?

- Грув? Ну вот ты любишь танцевать? Грув - это состояние, когда человек начинает двигаться под твой ритм. Есть такая музыка, которую невозможно прохлопать. Но ты ее слышишь и танцуешь. Это очень древняя тема. Это и есть грув.

- Дима Фролов рассказал, как однажды свалился со стула. У тебя было что-то такое?

- Ууу, да у меня постоянно что-то происходит (хохочет). Я расскажу три истории. Я играл в консерватории, у меня были наушники на голове. Палка задела шнур во время соло, и я запутался. Я просто завязался и сидел. У меня есть видео, и оно очень стремное (смеется). Хорошо, что тогда еще не было ютуба. Второй раз - я просто улетел со сцены.

- Как можно «просто» улететь со сцены?

- О, это было вообще ужасно. Это было в филармонии, все шло хорошо, я отыграл соло, люди похлопали, я встал, потом сажусь обратно (а иногда барабанщикам такой подиум ставят), и стул, видимо, на краю был…и я просто сделал сальто (хорошо, что я умею падать, меня это спасло). Все это перед камерами. Я выкинул палки и ушел злой. Было очень стыдно выходить потом.

- А третий раз?

- Это был концерт с владикавказским джазовым оркестром. Чуть ли не весь город сидит, официальные лица пришли. Мы должны были начинать играть из-за занавеса, потом его должны были поднять. Нас объявляют, открывается занавес и у меня барабаны взлетают вместе с ним и просто валятся на меня сверху. Это жесть. Почему-то такие истории случаются со мной часто.

- И что ты делаешь в таких случаях?

- Я просто невозмутимо молчу.

На часах уже больше 9 вечера, нам пора расходиться. Я иду мимо зала и слышу английскую речь:

- Первое серьезное предложение играть поп-музыку поступило от продюсеров группы Genesis, но работа заключалась в том, чтобы записать альбом Селин Дион. Я подумал, что это круто: Селин Дион, «Титаник». Пришел на студию, и начал играть. И тогда продюсер мне говорит, мол, играй проще, еще проще и еще проще! И вот я уже три минуты играю это «тц-тц-тц». И думаю: «Блин! Вообще-то мне 25 лет, и вообще-то я мечтал играть в группе Slayer!

Похоже нашим ребятам удалось разговорить британца…

День второй. Участники. Оргкомитет

Курортный город продолжает жить своей ленивой жизнью. По расходящимся из центра улочкам валит народ: ничего не слышно. Какой-то родитель на площади пытается докричаться до ребенка, купающегося в фонтане, но его голос заглушает бит - ребята на сцене отстраивают технику. Совсем скоро недовольные уступят место аудитории, тем, кто приедет издалека для того, чтобы посмотреть на самый уникальный open air Кавминвод и, возможно, самый крупный барабанный фестиваль в стране за последнее время.

Эндорсинг

Пока музыканты чекаются, говорим с Юлией Рынковой, представителем компании D’Addario, крупнейшим производителем музыкальных аксессуаров о том, как меняется система отношений между брендом и его представителем.

- На самом деле даже в тусовке не все сейчас понимают, что происходит с эндорсингом,  -говорит Юля, - все настолько стремительно развивается. Раньше схема была такая: сначала ты выбираешь инструменты, которые становятся твоим музыкальным продолжением, а дальше либо ты обращаешься в компанию, которая производит твое любимое оборудование, либо становишься настолько крутым, что компания сама находит тебя.

Сейчас мы работаем с огромным количеством эндорсеров разного типа. Это и музыканты известных групп, как Дима Фролов, и просто очень классные сессионщики, как Денис Моранин, он не играет сейчас с какой-то конкретной группой, но он один из лучших барабанщиков, и у него своя школа.

- Я так понимаю, что сегодня блогосфера все поменяла, да?

- Ситуация меняется на глазах. С появлением соцсетей миллионы людей могут следить за каким-то, например, барабанщиком, который просто регулярно выкладывает короткие ролики на свой канал. И вот эти крутые блогеры буквально вырывают мясо у эндорсеров в традиционном понимании. Потому что известный музыкант это хорошо, но далеко. А вот блогер всегда рядом, такова особенность платформы. И вот эта близость, когда с одной стороны все это уходит в онлайн, с другой - увеличивается площадь покрытия, меняет суть эндорсинга. Ты просто можешь быть популярным блогером, как Вася Руденко или Сергей Табачников (у него целое гитарное стендап-шоу). И тогда бренд сам к тебе обратится, чтобы ты с ним сотрудничал.

- Это значит, что эндорсинг перестает быть единичной историей?

- Эндорсинг это вообще-то про подражание, но сегодня, как никогда, просто стать кумиром. Мир сейчас настолько открыт, что просто глупо этим не пользоваться. И я сейчас не только про музыкантов говорю.

Участники

Барабанное комьюнити действительно самое дружное. То, что кто-то кому-то уступает в баттле ничего не значит. Такие фестивали настолько редки, что побывать здесь ужа большая удача. Все обнимаются до и после выступлений. Арсений Визер прошел три отбора и срезался на 1/4. Мы болтаем о разнообразии мира ударных, пока выясняется, кто дойдет до финала.

«Я начинал с ксилофона. Закончил Красноярскую академию музыку и театра. Потом переехал в Москву. Сейчас мы с товарищем из Новосиба сделали свой проект «Трубофон шоу». Он собрал маримбу из водопроводных труб, звук получился такой специфический, электронный. У нас пока небольшая программа, но очень популярная в Москве. Несколько наших больших номеров идут просто на «ура». Вроде как мы такие в России пока единственные».

Перед финальным баттлом хедлайнеры отыграли каждый свою программу.

- Степа, у вас все получилось, что планировали?

- Кучу всего пришлось отруливать в процессе. Хорошо, если это не бросается в глаза.

- На самом деле не бросается. Но вот уже сейчас народ в соцсетях возмущается, почему так мало рекламы. Очень многие узнали только сейчас и соответственно не успели даже на финал. Что это, экономия?

- Ну как сказать. Радио Maximum анонсировало нас в течение месяца. Вы тоже информационно поддержали. А так – получается, что мероприятие городское, некоммерческое. Город сделал, что мог.

Со сцены звучит композиция Linkin Park «In The End» - в память о Честере Беннингтоне. Трогательный момент, когда вся площадь ревет от переизбытка эмоций.

«Пойдем, скорее, - говорит мне Степа, - мне еще награждать победителей. Мы тут сегодня за Санта-Клаусов».